О`Санчес - Хвак
Страшная догадка пришла внезапно: Вишенка! Да не может быть такого!
Хвак заставил себя сесть на кровать, сунул крест накрест руки под мышки и засопел, размышляя. Больше некому, разве что лиходей проник в комнату, когда они с Вишенкой крепко спали... Но тогда получается, что ворюга украл не только деньги, но и саму Вишенку... А почему бы и не так? А потому что получается - он вместе с одеждой ее украл... Или велел ей одеться... Тьфу, дурость какая! Одним словом - Вишенка украла!
Невозможно сие! Но... Пояс пуст, кошель пуст, карманы - тоже. Хвак вспомнил, что один полумедяк он спрятал в шапку: там, возле затылка, прореха узенькая и монета помещалась туда в самый раз... При Вишенке вынимал и обратно прятал - показывал. Пуста прореха.
Хвак аж застонал от нежелания поверить в горькую истину: так не бывает, не должно быть так! Ведь им обоим было так радостно в обществе друг друга! Уж так они смеялись, и шутили, и плясали!..
Хвак выглянул из комнаты, все еще в слепой надежде увидеть Вишенку... Переход пуст, кое-где из соседних гостевых покоев раздается храп... Сегодня праздник, вот люди и спят подольше... Внизу, в общем зале, народу было мало: трактирщик, двое служек, один из которых Грибок, а другой... Бубен, вроде бы... Как зовут трактирщика, Хвак не знал, поэтому постарался обратиться к нему безлично, чтобы не выдавать своего незнания. Конечно, он, на правах постояльца, вроде бы и не должен имени его помнить, но вдруг это будет невежливо?
- Гм... Это...
- Да, слушаю тебя, добрый молодец?
Хвак обратил внимание на то, что нынешним утром голос трактирщика звучит совсем не так медово и дружелюбно, как вчера вечером... Может, он, Хвак, неправильно что-нибудь сказал вчера или сделал, или еще что...
- Тут это... Ну, Вишенку никто не видел?
- Прощу прощения, кого?
- Девицу, что со мною была. Такая... красивая, полненькая... с бусами. Не видел, куда она пошла?
- Честно сказать, не помню. Пресветлого господина Хвак помню, очень даже хорошо, мне из-за него перед дорожной стражей ответ держать, потому что десятника стражи с рассвета знахарь наш обихаживает, пытается унять ему боль от выбитых зубов и выбрать из десен осколки от оных... Хорошо еще, что этот рыжий дурак прошлой ночью был как раз на отдыхе, а не при исполнении...
- И я его помню. Так он первый полез. А я его - это... по темечку, а не по зубам... Я даже секиру не доставал. А они на меня накинулись!
- Тем не менее, недоразумение закончилось выбитыми зубами стражника, хвала богам, что остальные были просто кабацкая теребень, пустоцветы... Но возникшие от удара "в темечко" хлопоты, но заботы - они на меня легли и ни на кого другого. Так вот, господина Хвака я помню, а девицу - отнюдь нет. Ты же один к нам вошел, пешим порядком в трактир прибыл, без свиты, без охраны, без спутников и даже без лошади. Не так ли?
Хвак растерялся. Да, трактирщик верно говорит, но...
- А... она уже здесь, вечером нашлась, сама собой. Мы с нею здесь возле стола познакомились. Ее Вишенкой звать.
- Сама собою нашлась? Тогда при чем здесь я, мой трактир? Заведение при имперской дороге, от постоялого двора до таверны включительно - по уложению всеимперскому, - неотъемлемая часть короны и державы, всяк сущий в пределах ее находится в полном обывательном праве: сударь и жрец в своем, ратник - в своем, свободный селянин и горожанин в своем, а раб - в своем. Стало быть, каждый волен знаться с кем пожелает или не знаться. Мое же дело - безукоризненно осуществлять собственное предназначение, сиречь обихаживать усталых и голодных путников, буде они подданные империи или добронамеренные гости ея. Привета и потачки нет лишь врагам, татям, беглым рабам и демонам. Вот как у нас, любезный Хвак, дела-то обстоят. Еще что-нибудь желаешь узнать?
Хвак смутился. Вроде бы, получил он ответ на все свои вопросы, но никакой душевной сытости от услышанного не прибавилось. И настаивать неловко, и отступать вроде бы как некуда... А Грибок! Он же вчера им на стол подавал, вот кто выручит!
- Это... А Грибка спросить?
- Что, не понял?
- Да Грибка бы пораспрашивать, вон того, что камыш на полу меняет! Он нам с Вишенкой еду и питье приносил, мы с ним разговаривали, я и Вишенка, может, он знает, куда она подевалась?
- Мало ли кому он вчера подавал еду и питье... Однако, будь по-твоему... Но что случилось-то? Почему ты проявляешь такую настойчивость в поисках обычной девки? Влюбился, что ли?
- Нет! То есть... Она не девка, а... Вишенка. А ищу ее потому, что она исчезла и... вместе с нею... Я не думаю, что... Но... вдруг, мало ли...
- А, понятно. Грибок! Стрекозою сюда! Вот, господин Хвак, наш постоялец, утверждает, что ты вчера подавал ему еду и питье, и что был он при этом не один, а со спутницею, по имени Вишенка. Так ли все было, отвечай?
Грибок обтер влажные руки о передник и поочередно поклонился хозяину и гостю.
- Господин Хвак - мужчина видный, в любой толпе не затрется. Кушал очень хорошо, выпивал славно, с лихостью, не хуже иного сударя, почаще бы посылали нам боги этаких желанных гостей! - Грибок обнажил в радостной улыбке остатки зубов и поклонился Хваку еще раз.
- Будем на сие надеяться, боги милостивы. Но насчет девк... Насчет спутницы. Господин Хвак утверждает, что при нем была женщина. В бусах, звать Вишенка. Что о ней скажешь, откуда она, кто такая, куда пошла?
Грибок в полной растерянности развел руками и зачем-то опять стал их вытирать об зазелененный камышинами передник.
- То есть... господина Хвака я приметил хорошо... А... честно говоря, кого еще подле него - не припомню, хоть убей. Очень уж работы много было! Не во всякий праздник столько народу у нас собирается, до сих пор аж в ушах музыка гремит... Уже на рассвете последних разнесли отдыхать... Может, и был кто, не упомню... А! Рыжий там один был, десятник дорожной стражи, Рыжий - это у него прозвище такое! Господин Сабан, они у нас всегда изволят отдых проводить, с вином и с девками! Так они с господином Хваком слегка повздорили, но дело миром закончилось, все более или менее живы и здоровы! Вот всегда бы так расходились по-доброму! Хвала господину Хваку, сердце у него предоброе!
И третий раз поклонился Грибок, и снова Хвак мало что понял.
- Ну.. а Вишенка? У нее еще платье такое нарядное! Тут и тут блестит, бусы красные! Она еще тебе за чарку "гнева богини" платила?
- И-и-и, господин мой Хвак! Так ведь все честные платят, кому я подаю. На том и жизнь наша кабацкая вертится! Как мне их вспомнить? Вот ежели кто позабудет монетою сполна отдариться, за уже принесенное, - вот того я до конца дней запомню, а так, чтобы всех честных в памяти удерживать - немыслимо!
